Биография. Галерея знаменитых географов Почётный гражданин Сибири
(бинарной
) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Potanin »
.
на сайте IPNI
Григо́рий Никола́евич Пота́нин (22 сентября (4 октября) , Ямышевская крепость , Семипалатинский округ, Омская область , Российская империя - 30 июня , Томск , РСФСР) - русский географ , этнограф , публицист , фольклорист , ботаник , один из основателей сибирского областничества .
Биография
Мать его рано умерла, а отец - хорунжий Сибирского казачьего войска , выпускник Омского войскового казачьего корпуса , разведчик - за провинность был посажен в тюрьму. Осиротевший одиннадцатилетний Гриша был отправлен на учёбу в Омск . В 1852 году Григорий Потанин окончил Омский (Сибирский) кадетский корпус , где подружился с будущим известным казахским учёным и путешественником Чоканом Валихановым . С по 1858 годы был на военной службе в Семипалатинске и Омске, принимал участие в походе в Заилийский край . Выйдя в отставку, приехал в Томск, где благодаря хлопотам и расположению М. А. Бакунина добыл средства на осуществление задуманной им поездки в Петербург .
После отбытия наказания был выслан в город Никольск Вологодской губернии.
В этом же году женился на Александре Викторовне Лаврской, которая до самой своей смерти в 1893 году участвовала в качестве этнографа и художника во всех его экспедициях.
В 1888 году император назначил члену-сотруднику Географического общества Г. Н. Потанину за его труды по географическим экспедициям пожизненную пенсию в 800 руб.
Первая монгольская экспедиция (1876-1878)
Вторая монголо-тувинская экспедиция (1879-1880)
Вторая экспедиция Потанина, в которой участвовали натуралист и географ А. В. Адрианов и топограф П. Д. Орлов, началась в июне 1879 года из села Кош-Агач походом на восток к озеру Убсу-Нур . Закончилась экспедиция в Иркутске .
Всё добытое в эти две поездки было переработано Потаниным и обнародовано географическим обществом в четырёхтомных «Очерках северо-западной Монголии», вышедших в 1883 году .
Первая китайско-тибетская экспедиция (1884-1886)
В состав третьей экспедиции в китайскую провинцию Ганьсу вошли топограф А. И. Скасси , зоолог M. M. Березовский и жена Потанина - этнограф . Средства на экспедицию были даны отчасти географическим обществом, отчасти городским головой Иркутска В. П. Сукачёвым . Экспедиция отправилась морем в Чи-фу , а оттуда, через Пекин , две северные провинции Китая и Ордос , дошла до Ганьсу к концу . Следующий год был посвящён изучению восточной окраины Тибета ; обратный путь в Россию был совершён в 1886 году через хребет Наньшань и всю центральную Монголию. Богатейший материал, собранный трудами членов экспедиции, помещён в разных специальных журналах, главным образом в издании географического общества: «Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия» ().
Вторая китайско-тибетская экспедиция (1892-1893)
Богатство собранных результатов побудило географическое общество снарядить четвёртую экспедицию под начальством Потанина, в - , для продолжения изучения той же восточной окраины Тибета . В её состав вошли M. M. Березовский и геолог Владимир Обручев , средства же отчасти были даны географическим обществом, отчасти Александром Сибиряковым . Потанин вновь избрал путь через Пекин, откуда выступил в декабре 1892 года на запад и через Ордос прошёл в китайскую провинцию Сычуань . Оттуда Потанин предполагал подняться на Тибетское нагорье , но болезнь его жены заставила его поспешно идти назад. На обратном пути в Пекин Григорий Николаевич посетил некоторые местности, до тех пор неизвестные европейцам. После смерти жены Потанин вернулся в Петербург. Его товарищи Березовский и Обручев, каждый самостоятельно, продолжили работы в Центральной Азии.
Последняя экспедиция (1899)
Томский период жизни
Потанин участвовал во многих культурно-просветительских мероприятиях Томска, возглавлял Совет Общества попечения о начальном образовании, входил в Совет томского Музея прикладных знаний и был его хранителем, организовывал Сибирский студенческий кружок, Томское общество изучения Сибири, литературно-драматическое общество, литературно-артистический кружок, разрабатывал проект создания Томского научно-художественного музея Сибири. В 1915 году был удостоен звания Почётный гражданин Томска .
Почётный гражданин Сибири
Потанин активно выступал за создание Сибирской областной думы .
Память
Своими работами о природе, жизни и быте народов Центральной Азии, зарисовками исследуемых мест Потанина внесла ценный вклад в географическую науку. Она стала первой женщиной, принятой в члены Русского географического общества . В 1887 году за научный труд «Буряты» Александра Викторовна была удостоена Большой золотой медали РГО . В горах Монгольского Алтая есть ледник Александрин , названный в честь путешественницы.
Племянник Александры Викторовны, Аркадий Валерианович Лаврский , сын священника, религиозного публициста Валериана Викторовича Лаврского , стал известным русский минералогом, впоследствии - профессором по кафедре минералогии Томского государственного университета .
Мария Георгиевна Васильева
Зимой 1917/1918 годов М. Г. Васильева оставила Потанина, который к тому времени уже тяжело болел .
Другие родственники
Дядя по отцу - Дмитрий Ильич Потанин - был женат на родной сестре знаменитого томского купца-миллионера Ф. А. Горохова .
Названы в честь Потанина
В честь Потанина названы:
- один из хребтов Наньшаня
- самый крупный ледник в горном узле Таван-Богдо-Ула на Алтае ,
- астероид 9915 Потанин
- улицы в сибирских городах, в том числе - в Новосибирске, Омске, Петропавловске , а также в южной столице Казахстана Алма-Ате и нынешней столице Астане , улица в городе Семипалатинске
- посёлок в Челябинской области, входящий в черту города Копейска .
Потанину было присвоено звание почётного члена Русского географического общества, почётного гражданина города Томска и поставлен памятник в Томске. В честь Потанина названа школа и установлен памятник в селе Чёрное Павлодарской области Республики Казахстан. Павлодарский областной историко-краеведческий музей имени Г. Потанина назван в его честь.
Виды растений
|
|
|
Напишите отзыв о статье "Потанин, Григорий Николаевич"
Литература
- Томск от А до Я. Краткая энциклопедия города / Под ред. д-ра ист. наук Н. М. Дмитриенко. Томск: Изд-во НТЛ, 2004. 440 с.: ил. ISBN 5-89503-211-7 .
Примечания
Ссылки
- (Основная работа Потанина по областничеству)
- О экспедициях Г. Н. Потанина и М. М. Березовского в Китай и Монголию.
Отрывок, характеризующий Потанин, Григорий Николаевич
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n"ai pas L"honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В 1852 году Григорий Потанин окончил Омский кадетский корпус, где подружился с будущим известным казахским учёным и путешественником Чоканом Валихановым. С 1853 по 1858 годы был на военной службе в Семипалатинске и Омске, принимал участие в походе в Заилийский край. С 1859 по 1862 годы учился в Петербургском университете.
Экспедиция на озеро Зайсан (1863–1864)
В 1863–1864 годах участвовал в экспедиции К. Струве на озеро Зайсан (1800 км?), где исследовал рыболовство, в верховья реки Иртыш и на хребет Тарбагатай (2992 м). Потанин собрал обширную ботаническую коллекцию.
В 1865 году Потанин был назначен секретарём губернского статистического комитета в Томске.
Арест по делу «Общества независимости Сибири»
Летом 1865 года Потанин был арестован по делу «Общества независимости Сибири» и привлечён к суду по обвинению в стремлении отделить Сибирь от России. 15 мая 1868 года после трёхлетнего пребывания в Омском остроге Потанин был подвергнут гражданской казни, затем он был отправлен на каторгу в Свеаборг, где он находился до ноября 1871 года.
После отбытия наказания был выслан в город Никольск Вологодской губернии.
В 1874 году по ходатайству Императорского Русского географического общества Потанин был амнистирован.
В этом же году женился на Александре Викторовне Лаврской, которая до самой своей смерти в 1893 году участвовала в качестве этнографа и художника во всех его экспедициях.
Первая монгольская экспедиция (1876–1878)
Весной 1876 года Потанин отправился, по поручению географического общества, в северо-западную Монголию. Вместе с женой, зоологом М. М. Березовским и топографом П. А. Рафаиловым Потанин отправляется на восток от озера Зайсан, пересекает границу Монгольского Алтая и достигает Кобдо в Западной Монголии. Экспедиция в течение двух лет охватила эту страну со всех сторон, были собраны богатейшие данные по всем отраслям географических знаний.
Вторая монголо-тувинская экспедиция (1879–1880)
Вторая экспедиция Потанина, в которой участвовали натуралист и географ А. В. Адрианов и топограф П. Д. Орлов, началась в июне 1879 года из села Кош-Агач походом на восток к озеру Убсу-Нур. Экспедиция закончилось в Иркутске.
Всё добытое в эти две поездки было разработано Потаниным и обнародовано географическим обществом в четырёхтомных «Очерках северо-западной Монголии», вышедших в 1883 году.
Первая китайско-тибетская экспедиция (1884–1886)
В состав третьей экспедиции в китайскую провинцию Ганьсу вошли топограф А. И. Скасси, зоолог M. M. Березовский и жена Потанина - этнограф Александра Потанина. Средства на экспедицию были даны отчасти географическим обществом, отчасти главой Иркутска В. П. Сукачёвым. Экспедиция отправилась морем в Чи-фу, а оттуда, через Пекин, две северные провинции Китая и Ордос, дошла до Ганьсу к концу 1884. Следующий год был посвящён изучению восточной окраины Тибета; обратный путь в Россию был совершён в 1886 году через хребет Наньшань и всю центральную Монголию. Богатейший материал, собранный трудами членов экспедиции, помещён в разных специальных журналах, главным образом в издании географического общества: «Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия» (1893).
Вторая китайско-тибетская экспедиция (1892–1893)
Богатство собранных результатов побудило географическое общество снарядить четвёртую экспедицию под начальством Потанина, в 1892-1893, для продолжения изучения той же восточной окраины Тибета. В её состав вошли ещё M. M. Березовский и геолог Владимир Обручев, средства же отчасти были даны географическим обществом, отчасти Александром Сибиряковым. Потанин вновь избрал путь через Пекин, выступил в декабре 1892 года на запад и через Ордос прошёл в китайскую провинцию Сычуань. Оттуда Потанин предполагал подняться на Тибетское нагорье, но болезнь его жены заставила его поспешно идти назад. На обратном пути в Пекин Потанин посетил некоторые местности, до тех пор неизвестные европейцам. После смерти жены Потанин вернулся в Петербург; его товарищи Березовский и Обручев, каждый самостоятельно, продолжали работы в Центральной Азии.
Последняя экспедиция (1899)
В 1899 году Потанин совершил ещё одну экспедицию - он исследует горный массив Большой Хинган (2034 м).
Почётный гражданин
В начале XX века Потанин вновь возвращается к общественной деятельности, выступает за создание Сибирской областной думы. В 1915 году ему было присвоено звание почётного гражданина Омска, а в 1918 году Временное Сибирское правительство присвоило ему звание почётного гражданина Сибири.
В июле 1917 года прекрасно знавший казахский язык Потанин участвовал в Первом Всекиргизском съезде в Оренбурге делегатом от Семипалатинской области и был избран делегатом на Всероссийское учредительное собрание. На этом съезде оформилась известная казахская антибольшевистская политическая партия «Алаш».
В 1956 году могила Потанина была перенесена в рощу на территории Томского государственного университета.
Труды
- «Очерки северо-западной Монголии» в четырёх томах, 1883
- «Тангутско-тибетская окраина Китая и центральная Монголия», 1893
Александра Викторовна Потанина
Его жена Александра Викторовна Потанина родилась 25 января 1843 года в Горбатове, Нижегородской губернии, дочь священника В. Н. Лаврского. Она всюду сопровождала мужа, помогая ему собирать этнографические и другие материалы. Во время четвёртого путешествия в Китай Потанина заболела и скончалась по дороге в Шанхай, 19 сентября 1893; погребена в Кяхте. Потанина оставила целый ряд статей, имеющих предметом этнографические рассказы о монголах, тибетцах и китайцах или описание местностей, посещённых путешественницей.
Мария Георгиевна Васильева
В 1911 году Потанин женился вторым браком на барнаульской поэтессе Марии Георгиевне Васильевой. С ней он состоял в длительной дружественной переписке с 1901 года, участвовал в её литературном становлении и деятельности. Зимой 1917/1918 М.Г. Васильева оставила Потанина, который к тому времени уже тяжело болел.
Названы в честь Потанина
В честь Потанина названы один из хребтов Наньшаня и самый крупный ледник в горном узле Таван-Богдо-Ула на Алтае, астероид 9915 Потанин, улицы в сибирских городах, в Усть-Каменогорске, а также в южной столице Казахстана Алма-Ате. Также в честь Потанина назван поселок в Челябинской области, входящий в черты города Копейска. Ему присвоено звание почётного члена Русского географического общества, почётного гражданина города Томска и поставлен памятник в Томске.
К.И. Максимович назвал в его честь род растений Потаниния (Potaninia Maxim.) из семейства Розовые - низкорослые кустарники с мелкими цветками из Монголии и Китая.
Я люблю родину и сознательно, и инстинктивно,
а потому я сделался сибирским автономистом
Потанин Г. Н.
Потанин Григорий Николаевич (1835-1920)
Документы по теме: Потанин Г.Н. (библиография)21 сентября (3 октября) 1835, станица Ямышевская Семипалатинской области – 30 июня 1920, Томск
Лидер и один из главных теоретиков сибирского областничества, выдающийся путешественник, географ, этнограф, ботаник, специалист по восточному эпосу, почетный гражданин Сибири.
Родился в семье потомственного офицера Сибирского казачьего войска Н.И. Потанина. В 1846 г. поступил в Сибирский кадетский корпус (Омск), в котором подружился с Ч. Валихановым. Заметное влияние па формирование мировоззрения юного Потанина оказали преподаватели корпуса И.В. Ждан-Пушкин, Н.Ф. Костылецкий и Г.В. Гонсевский.
После окончания корпуса в 1852 г. в чине хорунжего служил в Семипалатинске. В конце 1853 г. в составе 8-го казачьего полка Потанин участвовал в основании города Верного (ныне Алматы). В 1856 г. был переведен в Войсковое правление (Омск).
Находясь на военной службе, Григорий Николаевич занялся изучением местного края, работал в архивах. Постоянно бывая в семье Капустиных, познакомился с петрашевцем С.Ф. Дуровым и известным путешественником П.П. Семеновым (впоследствии Семенов-Тян-Шанский). Последний убедил Потанина в необходимости продолжения образования и помог ему освободиться от военной службы. Весной 1858 г. Потанин вышел в отставку по болезни в чине сотника. В поисках денег для поездки на учебу в петербургский университет был вынужден обратиться к родственникам, жившим в Томске.
В Томске Потанин познакомился со ссыльным М.А. Бакуниным, известным идеологом демократического федерализма. В рекомендательном письме Бакунина своим сестрам с просьбой о помощи «сибирскому Ломоносову» содержится прекрасный портрет молодого Потанина: «Он – человек дикий, наивный, иногда странный и еще очень юный, но одарен самостоятельным, хотя и не развитым умом, любовью к правде, доходящей иногда до непристойного донкихотства, – вообще он не успел еще жить в свете, вследствие чего говорит и делает странные дикости, но все это со временем оботрется. Главное, у него есть ум и сердце. Он все отдаст отцу, который со своей стороны не держит его при себе, а желает только, чтоб он сделался человеком. Потанин так горд, что ни за что в мире не хотел бы жить за счет другого. В нем три качества, редкие между нами, русскими: упорное постоянство, любовь к труду и способность неутомимо работать и, наконец, полное равнодушие ко всему, что называется удобствами и наслаждениями материальной жизни».
В марте 1859 г. Потанин приехал в Петербург и поступил вольнослушателем естественно-исторического отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Здесь, в 1860 г., он познакомился с Н.М. Ядринцевым, вместе с которым в том же году организовал первое в столице сибирское землячество, занимавшееся изучением Сибири.
«Три года, проведенные мною и Ядринцевым в Петербурге, были, может быть, самые важные в нашей жизни, это были годы нашего политического воспитания. В эти годы определилась наша индивидуальность, было указано особое место в общественной деятельности», – вспоминал об этом времени Потанин. В Петербурге друзьями были намечены главные сибирские вопросы: отмена уголовной ссылки в Сибирь; предоставление краю экономической и политической автономии; открытие сибирского университета для формирования местной интеллигенции.
В 1859-1860 гг. в журнале «Русское слово» Потанин опубликовал несколько работ о Сибири: «Полгода в Алтае», «Отрывок из истории провинциального кадетского корпуса», «Заметки о Западной Сибири». В Лондоне, в герценовском «Колоколе», была напечатана статья Потанина «К характеристике Сибири».
Во время обучения на 3-м курсе университета Григорий Николаевич принял участие в студенческих волнениях 1861 г. В октябре был заключен в Петропавловскую крепость по обвинению «в крайней дерзости против полиции, в возбуждении толпы к неповиновению и в подстрекательстве к беспорядкам». Освобожден 7 декабря 1861 г. и на год был выслан на родину под надзор полиции.
Летом 1862 г., совершая научную экскурсию на Урал, Потанин выполнил задание Центрального комитета партии «Земля и воля» по организации там ее отдела. По возвращении в Омск поступил младшим переводчиком в главное управление Западной Сибири, принимал активное участие в обсуждении нового положения о казачьем войске.
В том же году стал членом Императорского Русского Географического общества. В составе экспедиции астронома К.В. Струве в 1863 г. он совершил в качестве переводчика и натуралиста путешествие к устью реки Кокбекты, впадающей в озеро Зайсан, в следующем году – к подножию Тарбагатая.
В октябре 1864 г. Потанин был прикомандирован к Томскому губернскому совету по крестьянским инородческим делам. С 1865 г. принимал активное участие в издании неофициальной части «Томских губернских ведомостей».
27 мая 1865 г. Потанин был арестован вместе с Н.М. Ядринцевым за распространение радикальных прокламаций «Патриотам Сибири» и «Сибирским патриотам» и отправлен и Омск в распоряжение следственной комиссии. Три года находился под следствием сначала в тюрьме, а затем на гауптвахте. В это время Потанину удалось добиться разрешения работать с материалами местных архивов и издать книгу «Материалы для истории Сибири» (М., 1868).
Как «злоумышленник», 20 февраля 1868 г. был приговорен Сенатом к 15 годам каторжных работ. 19 апреля 1868 г. приговор Потанину был смягчен и заменен лишением всех прав состояния и ссылкой в каторжные работы на 5 лет в одну из крепостей Финляндии с последующим поселением в одной из северо-восточных губерний Европейской части Российской Империи. 15 мая 1868 г. на плацу Омской крепости над Потаниным был совершен обряд гражданской казни. В 1868-1871 гг. Григорий Николаевич находился на каторжных работах в Свеаборгской крепости (Финляндия), в исправительной роте.
В декабре 1871 г. он был освобожден и в 1872 г. отправлен на жительство сначала в Тотьму, а потом в Никольск Вологодской губернии. В ссылке вместе с Ядринцевым сотрудничал в казанской «Волжско-Камской газете», на страницах которой появляются их многочисленные статьи по областнической тематике.
24 июля 1874 г. по ходатайству П.П. Семенова Потанин был полностью помилован с возвращением всех прав и разрешением проживать в любом городе России и с 1876 по 1902 г. жил в Петербурге.
Во второй половине 70-х-начале 90-х гг. осуществил экспедиции в Среднюю Азию, Тибет, Монголию и Китай, став всемирно известным путешественником, этнографом, фольклористом. Большую помощь в путешествиях ему оказывала жена и помощница в исследовательской работе А.В. Потанина.
В своих изысканиях Потанин исходил из идеи, выработанной областниками: развитие мировой культуры состоит в синтезе азиатских и европейских форм и возрождении на этой основе народов Востока, посредническую же роль в этом процессе должна сыграть просвещенная Сибирь, ее народы. Этим проникнуты труды Потанина «Очерки Северо-Западной Монголии» (СПб., 1881-1883), «Тангуто-Тибетские окраины Китая и Центральная Монголия» (СПб., 1893).
За свои путешествия в 1886 г. Потанин был награжден Константиновской золотой медалью Императорского Русского Географического общества, а в 1887 г. ему была назначена пожизненная пенсия.
С 1893 г. Григорий Николаевич занимался обработкой собранных материалов по фольклору. Полученные результаты он обнародовал в своих работах: «Восточные основы русского былинного эпоса» (журн. «Вестник Европы», 1896, т. 2) и «Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе» (М., 1899). Для изучения европейского эпоса Потанин побывал в Париже, знакомясь с редкими изданиями и рукописями. В результате он создал оригинальную теорию о существовании в глубокой древности в Центральной Азии широко распространенного культа солнца, воплотившегося в яркий грандиозный эпос, разнесенный впоследствии переселявшимися народами по всему миру.
После смерти Н.М. Ядринцева в 1894 г. Потанин возглавил сибирское областническое движение.
С сентября 1902 г. и до конца своих дней Григорий Николаевич жил в Томске. В 1903 г. он организовал и в течение полутора лет вел воскресное иллюстрированное приложение к газете «Сибирская жизнь». В начале 1905 г., воспользовавшись рескриптом Николая II о возможности введения земства в Сибири, Потанин взял в свои руки руководство земской кампанией. Ему удалось на время примирить представителей разных идейно-политических направлений – эсеров, либералов и др., создав «Проект основных положений Сибирского областного союза» и обсудив его на съезде Союза 28-29 августа 1905 г. в Томске.
В начале 1905 г. Потанин был арестован за активное участие в революционных событиях, но вскоре был освобожден.
В 1905 г. томичи торжественно отметили 70-летний юбилей Потанина. Совет Томского Технологического института на своем заседании 21 сентября 1905 г. избрал его почетным членом института, однако, в связи с отрицательной характеристикой Департамента полиции МВД Министерство народного просвещения не утвердило избрание, оно было утверждено только 7 апреля 1917 г.
В 1907 г. в работе «Областническая тенденция в Сибири» он изложил историю сибирского областнического движения и разработал его теорию.
В межреволюционный период Потанин занимался культурно-просветительской деятельностью: был одним из учредителей Высших Женских курсов в Томске, председателем «Общества попечения о народном образовании в Томске», членом совета Общества изучения Сибири, создателем Томского литературно-драматического общества и др.
Празднование 80-летия Потанина в 1915 г. превратилось в грандиозный всесибирский праздник. В здании Общественного собрания (ныне Дом офицеров) не хватило места не только желающим, но даже приглашенным, толпы стояли на улице. 15 сентября 1915 г. Томская городская дума приняла решение избрать Потанина почетным гражданином города. Такое же решение было принято в Омске и Красноярске.
Революционные события 1917 г. вновь вернули Потанина к активной политической жизни. Приветствуя свержение самодержавия, он глубоко чувствовал опасность, которая исходила от рвущихся к власти большевиков. 18 июля 1917 г. «Сибирская жизнь» опубликовала его статью «Областничество и диктатура пролетариата», в которой Потанин заявил о своей позиции: «Строй, который нам готовят большевики, не на тех ли началах построен, как только что низвергнутый монархический строй? Если бы проекты Ленина осуществились, русская жизнь снова очутилась бы в железных тисках, в ней не нашлось бы места ни самостоятельности отдельных личностей, ни для самостоятельности общественных организаций. Опять мы бы начали строить жизнь своего отечества, а кто-то другой думал за нас, сочинял для нас законы и опекал бы нашу жизнь». Слова, ставшие пророческими...
В декабре 1917 г. Чрезвычайным Сибирским областным съездом, решившим не признавать советскую власть, Потанин был избран председателем Временного Сибирского областного совета. В начале 1918 г. отказался от этого поста. 26 января 1918 г. большевики разогнали Сибирский областной совет, подвергнув аресту всех его членов.
Временным Сибирским правительством 5 июля 1918 года Потанину было присвоено звание Почетного гражданина Сибири. Авторитет Потанина был настолько велик, что сначала Временное Сибирское правительство летом 1918 г., а затем Сибревком в декабре 1919 г. назначали ему персональные пенсии.
Григорий Николаевич скончался в клинике Томского университета и был похоронен на Преображенском кладбище.
В 1956 г. его прах по просьбе Академии наук СССР был перенесен в Университетскую рощу. В 1958 г. на могиле Потанина был установлен памятник работы скульптора С.И. Данилина. На рубеже 50-60-х годов на карте Томска появилась улица Потанина.
Однако настоящее обретение духовного и научного наследия Потанина только начинается. К 160-летию со дня рождения великого сибиряка в 1990 г. в Томске появился еще один памятник Потанину – деревянная скульптура, выполненная Л.А. Усовым. Она была установлена в Театральном сквере. 29 июня того же года на доме по ул. Белинского, 80 была открыта мемориальная доска, посвященная Потанину. «Здесь, в доме Ф.К. Зобнина, в 1919 году жил Григорий Николаевич Потанин» – гласит текст доски. В 1990 и 1995 гг. в Томском государственном университете проходили «Потанинские чтения». Появились переиздания трудов Потанина по областничеству, публикуются архивные материалы.
Никиенко О.Г.
,
зав. ИКО ТОУНБ им. А.С. Пушкина
В русских губерниях чиновничество, особенно низшее, было местное. В Сибирь же заманивались чиновники разными льготами… Едущий туда редко заинтересовывался краем. Он ехал делать карьеру, приобрести состояние и затем бросить эту каторжную страну. Карательные ссылки и каторга удручали и разоряли население. В деревни и волости приписывали форменных негодяев без всякого спроса у общества… Видя все это, молодежь не могла не скорбеть о судьбе привольного края и его трудолюбивого, стойкого и предприимчивого населения…
Образованное общество чувствовало настоятельную потребность в реформах, оно мечтало о поднятии края, о созыве компетентной и близкой к нуждам его администрации, об университете, о народных школах, о самоуправлении… Для нас поэтому не совсем понятным кажется то суровое отношение, которое проявила власть к молодым сибирским деятелям. Кажется, тут сыграли главную роль обстоятельства, совершенно чуждые Сибири. Польское восстание породило вопрос о сепаратизме; с Польши он воинствующей прессой был перенесен с чисто преступным легкомыслием на все окраины. Сепаратизм усматривался всюду, и стремления сибирской молодежи, которые многих задевали, многих обличали, были подведены под обух сепаратизма».
К выпавшему на его долю наказанию, рассказывает Клеменц, Потанин отнесся с таким спокойствием и кротостью, что во время содержания под арестом на гауптвахте это «наказание превратил в развлечение и принялся разбирать старый архив, оказавшийся в арестном доме… От товарища Потанина по несчастью, покойного Ядринцева, мы знаем, что за этой мягкостью, спокойствием и кротостью крылась невидимая, но громадная нравственная сила…»
«С 1876 г. начинается, – продолжает Клеменц, – период экспедиций Потанина в Монголию и Юго-Западный Китай к окраинам Тибета и продолжается с небольшими перерывами до 1894 г. включительно. Много было и других экспедиций в Восточную Азию, большинство их принадлежит к числу первоклассных работ этого рода; но, не уменьшая ничьих заслуг, мы все-таки скажем, что вообще Потанин еще ждет своей оценки. (Тонкое замечание! – А. А.) Достаточно сказать, что теперь изучение Монголии без работ Потанина абсолютно немыслимо.
К ним обратится и натуралист, и историк, и этнограф. Краткость и подробность, уменье схватить и изложить многое в коротких словах, потому что они много знают и ничего не упускают из виду, отсутствие всякого краснобайства и интересничанья – все эти драгоценные черты старых путешественников, вроде Палласа и Гмелина, мы видели и в Потанине…» «…Он в своих экспедициях думал не только о том, что он привезет с собой домой, но и о том, что́ сам он принесет в дальние края. В этом смысле он был настоящим апостолом цивилизации и гуманности».
«…Та же отзывчивость, тот же интерес ко всему свежему и живому в науке и жизни составляют до сих пор преобладающие черты его вкусов и характера. В бытность свою Правителем дел Восточносибирского отдела Географического общества с 1887 по 1889 г. Потанин положительно оживил это учреждение. Но напрасно было бы думать, что Потанин наполнил Отдел самим собой, своими трудами. Его самого почти не видно в этом периоде его кипучей деятельности. Он желал и умел давать работу другим, и только человек, близко знакомый с делом, мог разглядеть, что за всем этим стоит руководящая личность, вкладывающая неизмеримо больше труда в эти черновые работы, чем сами авторы. Не один географический отдел, но и вся общественная жизнь Сибири живо интересовала Григория Николаевича. Он никогда не был и не мог сделаться присяжным специалистом по чистой науке и не желал этого. Его сильно интересовала и захватывала жизнь. Оттого его так любила молодежь…»
Да простит мне мой старый учитель и друг мое выступление: я знаю, оно не будет ему приятно, нарушая ту величайшую скромность, которая является основной чертой его характера, чертой, проникающей всю его кристально чистую жизнь и деятельность; но я, повинуясь призыву друзей его и общественных деятелей, отбросил эту личную точку зрения и выступил, чтоб поднять над современными нам и грядущими поколениями образ Божиего Человека, как memento vitae .Г. Н. Потанин
Г. Н. Потанин. ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ
Предисловие ко II изданию «Путешествия Г. Н. Потанина по Монголии и Тибету»
М онголия до последнего времени была провинцией Китайской империи; ее население, отличающееся от остальных частей Китая языком и образом жизни, хотя и управлялось своими наследственными князьями, но высший надзор над управлением края находился в руках китайских чиновников. Для этого высшего надзора в Северную Монголию, разделенную на четыре округа: Хайларский, Ургинский, Улясутайский и Хобдоский из Пекина присылались по числу округов четыре сановника, три амбаня и один цзянь-цзюн; последний имел резиденцию в городе Улясутае, остальные три ам– баня – в городах Хайларе, Урге и Хобдо. Во всех этих городах стояли небольшие китайские гарнизоны.
В конце 1911 г. политическое положение Монголии изменилось. Монголы объявили свою страну независимой от Китая. Переворот этот совершился мирно, без кровопролития. Прежде всего восстание проявилось в Урге, в умственном центре Северной Монголии, где находится резиденция богдо-гэгэна, духовного лица, уважаемого всей Северной Монголией. Китайский гарнизон, подчиняясь требованиям монголов, положил оружие; ургинский амбань, сложив свои полномочия, уехал в Пекин. Вслед за Ургой началось восстание и в Улясутае; цзянь-цзюн пытался организовать отпор восставшим, и, так как китайский гарнизон был невелик, предложил китайским купцам вооружиться и встать в ряды гарнизона, но купцы ответили ему, что они приехали в Монголию с торговыми целями, а не для завоевания, и цзянь-цзюн должен был так же, как и ургинский амбань, оставить город и выехать в Бийск, чтобы через Сибирь уехать в Китай. Вслед за ним тою же дорогой выехал из Хобдо и хобдоский амбань.
Надо было удивляться, какими ничтожными военными средствами поддерживали до сих пор китайцы порядок в Монголии. Это объясняется, во-первых, мирным характером населения, которое в течение многих столетий воспитывалось под гуманным влиянием кроткого учения Будды. Религия учила монголов уважать жизнь во всякой твари; не только смертельное насилие над человеком, даже умерщвление четвероногого животного, по кроткому учению Будды, уже есть преступление. В шестидесятых годах прошлого столетия ургинский амбань приговорил к смертной казни разбойников из шайки мятежников – мусульман, но исполнение казни встретило препятствие: в монгольском народе не нашлось человека, который согласился бы принять на себя гнусную роль палача.
Во-вторых, спокойствие умов в Монголии было обеспечено мудрой политикой китайского правительства. До присоединения к Китайской империи Монголия, разбитая на отдельные княжества, управлялась своими многочисленными наследственными князьями. Китайское правительство этот феодальный порядок оставило неприкосновенным. Монгольские князья Северной Монголии, иначе Халхи, которых насчитывается до 80-ти, до самого последнего времени управляли своими княжествами, или хошунами, собирали с народа подати и расходовали их, не отдавая никому отчета, судили за преступления и проступки и вообще распоряжались с подчиненным им народом, как с своими крепостными.
Потанин Григорий Николаевич
Российский исследователь Центральной Азии и Сибири. В 1863-1899 годах (с перерывами) совершил ряд экспедиций: на озеро Зайсан, в горы Тарбага-тай, в Монголию, в Туву, Северный Китай, Тибет, на Большой Хинган; открыл (совместно с М. В. Певцовым). Котловину Больших Озер. Совместно с женой - А. В. Потаниной (1843-1893) собрал ценные этнографические материалы.
Отец Григория Потанина - хорунжий Сибирского казачьего войска - за столкновение с начальством был посажен в тюрьму с разжалованием в рядовые. Мать умерла, и не окажись рядом добрых людей, неизвестно, как бы сложилась жизнь у Григория. А он с детства мечтал путешествовать. В восемь лет прочитал "Робинзона Крузо".
После окончания Омского кадетского корпуса, куда его определил бывший командир отца, полковник Эллизен, Григорий Потанин, произведенный в офицеры, получил назначение в Семипалатинск, в казачий полк. Он постоянно находился в разъездах. Но для него это были не просто служебные поездки, а путешествия, во время которых он собирал гербарий, этнографический материал. Он выписывал "Записки" Географического общества, изучал ботанику по книгам, на которые тратил почти все скромное офицерское жалование.
В 1853 году молодой казачий офицер отправился из Семипалатинска в Копал. Оттуда Потанин прошел к реке Или, переправился через нее и достиг подножия Тянь-Шаня. Русский отряд расположился на стоянку среди абрикосовых и яблоневых рощ долины Иссык. Потанин осмотрел ближний водопад и два высокогорных озера.
Весной 1853 года отряд перешел на реку Алма-Ату, где Потанин принял участие в постройке первых зданий будущего города Верного. Затем был совершен поход на реку Чу.
В конце 1853 года Григорий совершил поездку в Кульджу, в пределы Западного Китая. Там Потанин познакомился с видным ученым русским консулом И. И. Захаровым. Исследователь Китая указал молодому офицеру книги по истории изучения стран Центральной Азии. Впоследствии Потанин составил очерк пути из Копала в Кульджу.
Возвратившись из Тянь-Шаня, он отправился на Алтай, в станицы Бийской линии, жизнь которых Потанин вскоре описал в своих первых очерках.
К тому времени, когда случай свел его в Омске с Петром Петровичем Семеновым, возвращавшимся из экспедиции на Тянь-Шань, Потанин обладал довольно обширными познаниями в ботанике, чем немало удивил знаменитого ученого.
Петр Петрович всегда помогал одаренным людям. Он убедил молодого казачьего офицера в необходимости учиться, пообещав при этом свою поддержку. Сославшись на болезнь, Потанин подал в отставку.
Денег на дорогу в Петербург не было. В Барнауле удалось пристроиться к каравану, идущему с золотом в Петербург Взяли его, как бывшего офицера, в качестве охранника.
В университет он поступил в двадцать четыре года, однако проучился лишь два первых курса: начались студенческие волнения, университет закрыли, и Потанин остался не у дел. Выручил все тот же Семенов, рекомендовавший Потанина в экспедицию Струве, собирающуюся в южную Сибирь для астрономического определения географических координат российских Пограничных пунктов. И Потанин отправился в долину Черного Иртыша, на озеро Зайсаннор и в Тарабагатайские горы. В своей первой экспедиции он собирал гербарий, записывал киргизские песни, легенды, пословицы.
Вернувшись из путешествия, Потанин жил в Томске, где занимал скромное место преподавателя естественной истории в гимназии. Вскоре он стал активным членом кружка "Сибирских патриотов", за что был арестован.
Три года он провел в омской тюрьме в ожидании приговора Московского отделения сената. Омский суд приговорил его к пяти годам каторги. Почти через всю Сибирь отправился Потанин в далекую крепость Свеаборг в арестантские роты с каторжным отделением, где ему предстояло отбывать наказание. Восемь лет вычеркнуто из жизни.
Летом 1876 года из русского пограничного города Зайсана через Монгольский Алтай в город Кобдо прошла экспедиция Русского географического общества под начальством Григория Николаевича Потанина.
Спутниками его были топограф Петр Алексеевич Рафаилов и Александра Викторовна Потанина, этнограф и художник, сопровождавшая мужа во всех крупных экспедициях Из Кобдо Потанин двинулся на юго-восток вдоль северных склонов Монгольского Алтая, открыв короткие хребты Батар-Хайрхан и Сутай-Ула.
В июле, на тридцатый день пути, путешественники достигли стен монастыря Шара-Сумэ, расположенного на южном склоне Алтая и бывшего резиденцией воинственного жреца Цагангэгэна. Обойти стороной этот монастырь было нельзя.
Китайское селение, расположенное неподалеку от храма, казалось необитаемым Маленькая русская экспедиция, всего из восьми человек, миновала селение и двинулась к мосту, перекинутому через ров, окружающий монастырь. Но на мост им не дали ступить. Из ворот монастыря вырвалась толпа и, возбуждаемая монахами, принялась забрасывать чужеземцев комьями глины. В переговоры монахи вступать не пожелали. Они требовали, чтобы русские убирались туда, откуда пришли.
Когда Потанин захотел поближе рассмотреть кумирни монастыря, монахи набросились на всадников, начали стаскивать их с лошадей, избивать. Григорий Николаевич пытался увести за собой своих людей, но был тут же настигнут, пленен, обезоружен и посажен в полутемную монастырскую келью.
Через некоторое время пришел лама и сказал русским, что их будут судить за надругательство над святыней. К вечеру следующего дня заточения путешественникам зачитали акт обвинения. Их обвиняли в святотатстве, в затеянной свалке с местными жителями. Иноземцам разрешали идти дальше лишь при условии, что двинутся они пикетной дорогой. В противном же случае оружие русским не будет возвращено.
Их направляли дорогой, где легко будет следить за каждым их шагом К тому же эта дорога лежала в стороне от тех мест на южном Алтае, ради которых они отправились в путь.
Григорий Николаевич нашел проводника-киргиза и безоружный вышел на дорогу.
В этой экспедиции Потанин пересек Джунгарскую Гоби и обнаружил, что она представляет собой степь с невысокими грядами, вытянутыми параллельно Монгольскому Алтаю и обособленными от Тянь-Шаня. Дальше на юге Потанин и Рафаилов открыли два параллельных хребта - Мэчин-Ула и Карлыктаг и точно нанесли эти самые восточные отроги Тянь-Шаня на карту. Перевалив их, они прошли в оазис Хами, двинулись затем на северо-северо-восток, снова пересекли в обратном направлении отроги Восточного Тянь-Шаня, Джунгарскую Гоби и Монгольский Алтай (восточнее прежнего пути) и окончательно установили самостоятельность горных систем Алтая и Тянь-Шаня. При этом они открыли несколько хребтов, южных и северных отрогов Монгольского Алтая – Адж-Богдо и ряд менее крупных. Перейдя через реку Дзабхан, они поднялись по предгорьям Хангая к городу Улясутай. В результате троекратного пересечения Монгольского Алтая экспедиция установила общие черты орографии хребта и большую его протяженность с северо-запада на юго-восток. Фактически Потанин положил начало научному открытию Монгольского Алтая.
Из Улясутая путешественники пошли на северо-восток, перевалили хребет Хангай, пересекли бассейн верхней Селенги (Идэр и Дэлгэр-Мурэн), уточнили его положение, впервые закартировали озеро Сангийн-Далай-Нур и осенью 1876 года добрались до южного берега озера Хубсугул. Пройдя отсюда на запад приблизительно по 50-й параллели по гористой местности, в середине ноября они достигли горько-соленого озера Убсу-Нур. На этом пути они открыли хребет Хан-Хухэй и пески Бориг-Дэл, а также нанесли на карту хребет Танну-Ола (ныне выделяют Западный и Восточный Танну-Ола).
У озера Убсу-Нур экспедиция разделилась. Потанин направился на юг через Котловину Больших озер в Кобдо, а Рафаилов, продолжая маршрут по 50-й параллели, пересек и впервые исследовал короткие горные хребты между западной частью Монгольского Алтая и Танну-Ола.
В Кобдо, одном из главных торговых центров Монголии, они провели короткую зиму, приводили в порядок коллекции, наблюдали быт этого города, служившего перевалочным пунктом на пути торговых караванов, везущих из Пекина знаменитые на весь мир китайские шелка, фарфоровую посуду, табак, чай. Из России сюда приходили караваны с сахаром, изделиями из чугуна и железа, имевшими в Китае большой спрос, - котлами, ведрами, ножами, ножницами и другими товарами. В городе никто постоянно не жил приезжали на торговлю купцы и, сделав свои дела, уезжали. Отслужив недолгую службу, исчезали чиновники. Китайские гарнизоны приходили и уходили, оставляя место другим. Изредка только на улице можно было встретить женщин, а детей не было видно вовсе. Потанин наблюдает жизнь города и подробно описывает ее, отмечая обычаи китайцев, их праздники, жертвоприношения, на которые, как правило, европейцы не допускались.
Весной 1877 года экспедиция выступила на юг и через пустыню Гоби проследовала к городу Баркулю. Затем Потанин посетил город Хами, в котором была сосредоточена торговля с Китаем. Около монгольского города Улясутая Потанину удалось исследовать теплые серные ключи.
Путешественник побывал на Косоголе, самом большом озере Монголии, расположенном на высоте 1615 метров, достиг буддийского монастыря Улангком, около озера Убса, возвратился в Кобдо и оттуда проследовал в Кош-Агач на Русском Алтае.
Все члены экспедиции соединились в Бийске в начале 1878 года. Рафаилов составил довольно точную карту Западной Монголии.
В 1881 году Русское географическое общество издало труд Потанина - "Очерки Северо-Западной Монголии. Результаты путешествия, исполненного в 1876-1877 годах" с картой похода от Зайсана до озера Убса.
Потом были еще две экспедиции, в которых удалось завершить исследование избранной части Монголии, собрать более полные гербарии, поскольку значительная часть первой экспедиции проходила поздней осенью, когда о сборе растений не могло быть и речи. И, кроме того, удалось проследить связь между пересохшими озерами, описать новые области.
В июне 1879 года, выступив из Кош-Агача на восток, к озеру Убсу-Нур, Потанин по дороге подробно изучил горы. Охватив исследованием всю Котловину Больших Озер, он также пришел к выводу, что Хиргис-Нур, Хара-Нур и Хара-Ус-Нур взаимно связаны речной системой. Все три озера, по Потанину, располагаются на широких плоских равнинах - "ступенях", понижающихся с юга на север и разделенных невысокими горами и холмами, но озеро Убсу-Нур не имеет связи с остальными. Потанин, таким образом, завершил исследование Котловины Больших Озер - огромной впадины на северо-западе Монголии. Из Кобдо в сентябре он вернулся к Убсу-Нуру. Участник экспедиции топограф Орлов произвел первую полную съемку озера - оно оказалось самым большим водоемом Монголии (3350 квадратных километров).
Поднимаясь от Убсу-Нура в горы, путешественники увидели на севере лесистый хребет Танну-Ола. "Горы, казалось, стояли сплошной стеной, - писала А. В Потанина, -вершины были покрыты пятнами снега и по утрам дымились туманами...". В конце сентября, перевалив хребет, экспедиция спустилась в центральную часть Тувинской котловины - в долину реки Улуг-Хема (система верхнего Енисея) - и, продвигаясь на восток, проследила ее более чем на 100 километров и на столько же - долину реки Малого Енисея (Ка-Хем) до устья реки Улуг-Шивея. В результате пересечения Танну-Ола и 200-километрового маршрута по Тувинской котловине экспедиция точно нанесла на карту очертания главного хребта и его северных отрогов, а также уточнила картографическое изображение верховьев Енисея. Она поднялась по Улуг-Шивею до верховья, пересекла хребет Сангилен и, повернув на восток, к верховьям Дэлгэр Мурэна, вышла к западному берегу Хубсугула, вдоль которого простирается хребет Баян-Ула с высотами более трех тысяч метров.
Путешествие закончилось в Иркутске. Дневники двух экспедиций Потанина составили четыре тома "Очерков Северо-Западной Монголии" (1881-1883), из них два тома этнографических материалов, собранных главным образом А. В. Потаниной.
В 1884 году Географическое общество отправило Потанина в его первую китайскую экспедицию, в которой участвовали также А. В. Потанина и А. И. Скасси. Потанину предписывалось продвигаться такими маршрутами, которые дополнили бы работу Пржевальского. Двигаясь в населенной части провинции Ганьсу, он должен был описывать природу нагорной Азии и ее переходы к теплым долинам китайских равнин.
Потанин вместе со спутниками прибыл в Батавию на русском фрегате "Минин". Большой переход из Кронштадта через Индийский океан успешно закончился на острове Ява. Фрегат ушел, а Потанин остался дожидаться корвета "Скобелев", который и должен доставить экспедицию в китайский порт Чифу.
Первого апреля 1884 года русская экспедиция высадилась на китайскую землю. Через два месяца, закончив полное снаряжение, наняв ходких лошадей и выносливых мулов, путешественники вышли из Пекина и двинулись по Императорской дороге через Великую Китайскую равнину. Дорога вела мимо небольших селений и оживленных городов, мимо караванов, мимо бесчисленных нищих, тянувших навстречу руки, вымаливая подаяние.
Через семь дней пути Потанин повернул караван на запад и вскоре достиг ответвления Великой Китайской стены, построенной еще в 211 году до нашей эры. Потом за спиной путников остались старинные монастыри с живописными кумирнями, большой древний город Кукухото, Хуанхэ. Они вышли в долину Ордос, лежащую в ее гигантской излучине.
Весной 1885 года путешественники перебрались в Синин, двинулись на юг и через горную безлесную область верхнего течения реки Хуанхэ, юго-восточные отроги Куньлуня и восточные склоны Сино-Тибетских гор достигли верховьев реки Миньцзяна (северный большой приток Янцзы). Проследовав оттуда на восток около 150 километров, они повернули на север и через горные цепи системы Циньлин вернулись в Ланьчжоу, где снова зимовали. В результате этого двойного пересечения "Тангутско-Тибетской окраины" Китая Потанин подразделил ее на две части: северная представляет собой нагорье высотой более 3000 метров с редкими хребтами и неглубоко врезанными речными долинами; южная характеризуется сложным горным рельефом с глубокими речными долинами.
В апреле 1886 года экспедиция прошла на запад к озеру Кукунор, повернула оттуда на север и, перевалив несколько безымянных хребтов, добралась к истокам реки Жошуй, точно ею установленным. При этом Потанин и Скасси обнаружили первую цепь системы Наньшаня, строение которой оказалось более сложным, чем показывал Пржевальский. Проследив все течение Жошуя до низовьев (около 900 километров), они вышли к бессточному озеру Гашун-Нур и точно нанесли его на карту. Двигаясь далее на север через Гоби, экспедиция при пересечении Гобийского Алтая выявила четыре его южных невысоких отрога широтного направления (в том числе Тост-Ула), исправив карту Певцова. Потанин так охарактеризовал пересеченную им полосу Гоби: южная часть представляет собой плоскую возвышенность с низкими хребтами, центральная - пустынную впадину не более 900 метров; северная - невысокую горную страну, продолжение Монгольского Алтая. От озера Орог-Нур экспедиция прошла на север по долине реки Туйн-Гол до ее верховьев, перевалила хребет Хангай и, повернув на северо-восток, через бассейн реки Орхон вышла к Кяхте в начале ноября 1886 года. При этом был нанесен на карту водораздел Селенги и Орхона - хребет Бурэннуру - и ряд небольших отрогов Хангая.
Экспедиция Потанина пересекла Центральную Азию приблизительно по 101-му меридиану, причем горные цепи были пройдены поперек их основного направления, из-за чего не удалось установить длину и простирание отдельных хребтов. Результаты экспедиции описаны в работе "Тангутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия" (1893).
Монгольские экспедиции сделали Потанина известным. Его отчеты, изданные в Петербурге Географическим обществом, представляли собой четырехтомный объемистый труд, поражавший обилием собранного материала и его разнообразием. Автор - исследователь, соединивший в себе несколько разных научных школ: он и ботаник, и геолог, и этнограф. Он же историк и экономист, зоолог, картограф. Данные, им полученные, позволили уточнить старые карты, закрасить на них "белые пятна", проставить высоты, соответствующие истинным, прояснить географические координаты многих пунктов. Ценнейший научный материал представляли коллекции - гербарии, собрания млекопитающих, рыб, птиц, моллюсков, пресмыкающихся, насекомых.
Потанин впервые описал несколько народностей, ранее вовсе неизвестных или известных только понаслышке. Два отдельных тома включали народные легенды, сказки, эпосы - все, что удалось услышать из народного устного творчества, было подробно записано и стало достоянием науки.
Поселившись в Иркутске, Григорий Николаевич вступил в должность правителя дел Восточно-Сибирского отдела Географического общества. Позже Потанины перебрались в Петербург.
Вскоре последовала новая экспедиция: в восточные окраины Тибета и китайскую провинцию Сычуань. Она началась в Кяхте осенью 1892 года.
В Пекине врач русского посольства, осмотрев Александру Викторовну Потанину, посоветовал ей оставить всякие мысли о возможности дальнейшего путешествия. Однако женщина все же продолжила путешествие.
Месяц продолжался их путь в жесткой телеге до древней столицы Китая Сиань-Фу. И еще более тысячи километров Александру Викторовну несли на носилках через горы Цзин-линь-шаня, пока экспедиция не достигла столицы провинции Сычуань. Неожиданный по силе припадок случился с ней уже на самой границе с Тибетом. На какое-то время она потеряла сознание, а потом лишилась речи.
Григорий Николаевич решил прервать экспедицию и повернуть на Пекин. Александра Викторовна умерла в пути, в лодке, когда экспедиция спускалась вниз по Янцзы. Огромный путь до Пекина, потом до Урги (Улан-Батор) и до русской границы несли ее тело. И только в Кяхте предали земле.
Несколько лет Потанин не допускал даже мысли о новой экспедиции. И лишь в 1899 году отправился в последнее путешествие. Он обследовал область хребта Большой Хинган - малоизвестную, с множеством "белых пятен", лежащую между Маньчжурией и Монголией.
Умер Григорий Николаевич в Томске, прожив 85 лет.
Из книги Большая Советская Энциклопедия (ВЫ) автора БСЭ Из книги Большая Советская Энциклопедия (ГЕ) автора БСЭ Из книги Большая Советская Энциклопедия (КА) автора БСЭ Из книги Большая Советская Энциклопедия (КО) автора БСЭ Из книги Большая Советская Энциклопедия (МИ) автора БСЭМинх Григорий Николаевич Минх Григорий Николаевич , русский инфекционист, эпидемиолог и патологоанатом. В 1861 окончил медицинский факультет Московского университета. В 1876-95 профессор патологической анатомии
Из книги Большая Советская Энциклопедия (НЕ) автора БСЭ Из книги Большая Советская Энциклопедия (ПО) автора БСЭ Из книги Энциклопедия русских фамилий. Тайны происхождения и значения автора Ведина Тамара ФедоровнаПОТАНИН Потаненко, Потанин, Потанов, Потанчиков, Потапкин, Потапов, Потапович, Потапочкин, Потапьев, Поташев, Поташин, Поташов, Поташник, Поташников... В святцах есть имя Потапий с не очень ясной этимологией. Считается, что его можно перевести с греческого как ‘ногами
Из книги Путешественники автора Дорожкин НиколайПотанин, сибирский казак Потанин Григорий Николаевич (1835–1920), русский путешественник, этнограф, исследователь Сибири и Центральной Азии. Совершил экспедиции на озеро Зайсан, в горы Тарбагатай, в Монголию, Туву, Северный Китай, Тибет, на Большой Хинган. Собрал ценные
Из книги Афоризмы автора Ермишин ОлегГригорий Богослов (Григорий Назианзин) (ок. 329 – 390 гг.) христианский греческий писатель, поэт и оратор [О недостойных пастырях – своих современниках:] С неумытыми, как говорится, руками, с нечистыми душами берутся за святейшее дело, и прежде, нежели сделались достойными
Из книги Словарь современных цитат автораГригорий Чудотворец (Григорий-Феодор) (ок. 210 – 270 гг.) христианский богослов [Сторонник какого-либо учения] не имеет (…) никакого другого основания, кроме безотчетного влечения к названным философским учениям, и не имеет другого основания для оценки того, что считает
Из книги 100 великих россиян автора Рыжов Константин ВладиславовичДОЛГОПОЛОВ Михаил Николаевич (1901-?), сценарист; ЯРОН Григорий Маркович (1893-1963), артист оперетты 85 Ты на меня не сердишься? Хочешь конфетку?К/ф «Сильва» (1944), сцен. Долгополова и Ярона, реж. А. В.
Из книги 100 великих казаков автора Шишов Алексей ВасильевичАлександр Меншиков - Григорий Потемкин - Алексей Аракчеев - Константин Победоносцев - Григорий Распутин Фаворитизм - это оборотная сторона любой монархии. Мировая история прошлых веков пестрит именами знаменитых временщиков и фаворитов, оказавших огромное влияние
Из книги 100 великих путешественников [с иллюстрациями] автора Муромов ИгорьГригорий Николаевич Потанин (1835–1920) Хорунжий Сибирского казачьего войска. Историк и исследователь Сибири и Центральной АзииПроисходил из старинного рода сибирских казаков, проживавшего на Горькой пограничной линии. Родился в станице Ямышевской, расположенной на
Из книги Всемирная история в изречениях и цитатах автора Душенко Константин ВасильевичГригорий Николаевич Потанин (1835–1920) Российский исследователь Центральной Азии и Сибири. В 1863–1899 годах (с перерывами) совершил ряд экспедиций: на озеро Зайсан, в горы Тарбагатай, в Монголию, в Туву, Северный Китай, Тибет, на Большой Хинган; открыл (совместно с
Из книги автораГРИГОРИЙ IX (Gregorius IX, ок. 1145–1241),римский папа с 1227 г.; превратил инквизициюв постоянно действующий орган католической церкви146Там, где лечение не помогает, необходимо действовать мечом и огнем.Булла «Глас в Раме» от 13 июня 1233 г.? Лозинский С. Г. История папства. – М., 1961, с. 162,